Функциональная асимметрия лобных зон мозга

Поскольку в сложных специфически человеческих формах деятельности существенную роль играют лобные отделы мозга, следует обратиться к анализу их функциональной асимметрии.

В качестве анатомического субстрата этого блока А. Р. Лурия рассматривал лобные зоны мозга. После публикаций учеником А. Р. Лурии Э. Голдбергом книги «Управляющий мозг» (переведена на русский и другие языки) понятие управляющих (executive) функций стало отождествляться с функциями лобных долей мозга.

Развивая эту идею, можно утверждать о нетождественности понятий интеллекта и управляющих функций мозга.

А. Р. Лурия, описывая поведение больных с массивными травматическими поражениями лобных долей мозга, отмечал, что «…нарушения сложной программы действия в виде замены его элементарным «полевым» поведением можно наблюдать у многих больных с выраженным лобным синдромом.

Так, один из больных, посмотрев на кнопку звонка, тянулся к ней и нажимал, а когда на звонок приходила няня, не мог объяснить, зачем он ее звал.

Другой больной, которому было разрешено выйти из кабинета обследовавшего его врача, увидев открытые дверцы шкафа вошел в шкаф.

Подобные нарушения заданной программы действий часто наблюдаются и в более сложных жизненных ситуациях.

Так, например, больной с выраженным лобным синдромом после выписки из госпиталя изъявил желание ехать домой, но, не доехав до своего города, вслед за своим спутником вышел на другой станции и поступил на работу в сапожную мастерскую».

Рассмотрим лишь фрагмент этой сложной картины: как распределяются управляющие функции между лобными отделами двух полушарий мозга человека.

В условиях лабораторных экспериментов более отчетливо, чем при массивных поражениях лобных областей, которые нередко сопровождаются и общемозговыми явлениями, выступает вклад каждого из полушарий в сложные формы поведения.

Когда здоровые испытуемые выполняют задания по инструкции, возрастает активация в левой верхней префронтальной области (в различных исследованиях это фиксировалось с помощью разных методов).

То есть наблюдается некая «подготовительная установка», как например в исследованиях, когда испытуемые выполняли зрительно-моторные задания по речевой инструкции.

Между предъявлением на экране стимула (пунктирная линия) и ответом (нажимание кнопки указательным пальцем правой или левой руки) всегда появлялась активация в левой лобной области, независимо от того, какой рукой нужно было реагировать.

Когда же не было «установочной» инструкции и стимулы на экране появлялись неожиданно, активация усиливалась не в левой, а в правой лобной области.

В норме наше поведение контролируется как внутренними, так и внешними факторами, а также определенной динамикой между ними. При повреждении лобных зон может нарушиться их баланс взаимовлияния, что приводит к двум разным стилям поведения.

Так, застревание внутренней программы без учета изменившихся обстоятельств, невозможность торможения действий по программе, ставшей уже неадекватной, приводит к персеверациям.

Второй тип нарушения поведения можно определить как зависимость от среды, когда больной зависит от случайных внешних факторов.

Такое поведение известно как «полевое поведение». Пациент с поражением лобных долей будет пить из пустой чашки, надевать чужой пиджак или писать карандашом на поверхности стола просто потому, что чашка, пиджак и карандаш находятся в его поле зрения, даже если эти действия не имеют смысла.

Полевое поведение является сложным феноменом, который может принимать многочисленные формы. Иногда полевое поведение направляется внешними стимулами окружающего мира, а иногда оно направляется внутренними ассоциациями, находящимися вне контекста.

Другими словами, левая префронтальная область важна для внутреннего программирования поведения, а правая — для внешнего. И это независимо от того, связано ли это с речевыми или неречевыми стимулами.

Пол Брокс описывает двух больных с односторонними поражениями лобных долей. У Стюарда травматическое поражение левой лобной области.

Утром перед уходом на работу жена просит его выполнить необходимые бытовые процедуры, позавтракать и оставляет ему еду и письменный план на день, книги и журналы, но, возвращаясь, застает его точно в том же месте и той же позе — он так молча провел день.

Ему трудно что-либо начать: нет собственных планов, инициатив. Он безразличен и к себе, и к окружающим. Он может понять чувства других, но не чувствует эмпатии. Если жена его обнимает, он также обнимет её, но формально. Говорит жене: «Я тебя больше не люблю?»

У другого больного, Михаила, травматическое поражение правой лобной области. Жена вынуждена контролировать его, потому что он не может остановиться.

Он пристает на улице к прохожим, рассыпаясь в комплиментах по отношению к ним, их детям или собачкам. Ему хочется трогать чужих людей. Нет осознанных чувств: на прямой вопрос он отвечает, что не чувствует любви к жене, однако непропорциональная эмпатия может быть легко спровоцирована внешним раздражителем.

Так, расчувствовавшись до слез при виде нищего, отдал ему не только свое пальто, но и крупную купюру. А в более сложных социальных ситуациях теряется, ведет себя как ребенок. Он стал есть рыбные палочки, бесконечно слушать рок-группу семидесятых. «Это как вернуться во времени.

Нет причин скрывать, что тебе нравится, и отказывать себе в чем-то».

Таким образом, мы видим, что, действительно, собственные инициативы и планы формируются в лобной области левого полушария, а правое контролирует реализацию планов и, соответственно, при дисфункции левого — пассивность и безразличие, а без вклада правой лобной области — полевое поведение («без тормозов»).

При массивном двустороннем поражении картина нарушения поведения более сложная, и поэтому дифференциальная диагностика лобного синдрома и шизофрении представляет непростую задачу для клинической психологии.