Проблема ограничения властного произвола в античной и средневековой традиции

Теория и практика разделения властей имеют долгую, противоречивую и вместе с тем поучительную историю. Современная интерпретация принципа разделения властей при всей своей актуальности и динамичности содержания опирается на огромный социальный опыт всего человечества, и поэтому является достоянием всей цивилизации.

Впервые идея ограниченной и сложноорганизованной государственной власти появилась в Древней Греции. Именно там начала формироваться современная модель государственности.

При изучении всякой теории и уж тем более содержания важнейшего политико-правового принципа, который является основой государственного механизма, необходимо учитывать идейные истоки этой доктрины, ее историческую преемственность и связь с другими концепциями.

В процессе исследования чрезвычайно важно иметь в виду особенности окружающей среды, в которой реализуется идея, национальный характер народа и специфику традиций осуществления публичной политической власти в конкретной стране.

Изучение истоков помогает определить степень адекватности идеи месту ее применения.

Древнегреческое идейно-теоретическое наследие оказало огромное влияние на становление и дальнейшее развитие государственности и мировой правовой культуры. В Древней Греции была создана, а позднее в римской политико-правовой практике доведена до определенной степени завершенности система политико-правовых принципов и категорий, которые составляют основу современного мировоззрения.

Принципиально важно отметить уникальность античной интерпретации личности и гражданского общества, понимание особенностей их взаимодействия с государством и отдельными его институтами. Впоследствии такое восприятие всего социального стало отправной точкой и одновременно ориентиром для западноевропейской политической и правовой культуры.

Древнегреческие представления о власти сформировались в общем русле мифологических представлений о том, что государство (полис) и законы имеют божественное происхождение и опираются на высшую справедливость. Этот тезис принципиально важен для дальнейшего анализа основ государственности (власти) античного мира.

Все категории, входящие в систему ценностей древнегреческой цивилизации, объединяет общий
источник возникновения. Таким источником является демократическое устройство первых государств-полисов и мифологическое представление о божественной природе законов социального общежития, основанных на принципе справедливости.

В то время правом признавалось только такое притязание, которое соответствовало понятиям о справедливости. Развитие древнегреческой правовой мысли происходило в контексте поиска естественноправовой связи полиса-государства и личности на основе принципов справедливости, равенства и гражданской свободы.

Одним из первых идею о глубокой связи справедливости, полиса и закона высказал в своих поэмах «Теогония» и «Труды и дни» Гесиод (VII в. до н.э.). Как отражение космического порядка и божественного разума трактовал полис и его законы Гераклид (VI – V вв. до н.э.).

Полис и закон – это, по Гераклиту, нечто общее, одинаково божественное и разумное по их истокам и смыслу. Нарушение закона является действием, противным божественной гармонии и законам справедливости поэтому: «Преступление должно тушить скорей, чем пожар».

С учетом последующей эволюции правовой мысли можно сказать, что к гераклитовской концепции восходят все те доктрины античности и нового времени, которые под естественным правом людей понимают некое разумное начало (форму проявления всеобщего разума), подлежащее выражению в позитивном законе.

Категория формального равенства или равной меры дозволенного и запрещенного встречается в
учении пифагорейцев, считавших, что сущность справедливого устройства общества заключается «в воздаянии другому равным».

Понятие равенства и соответственно справедливости пифагорейцы описывали числовой пропорцией, т.е. неким соотношением определенных параметров.

Например, с точки зрения Солона (VII – VI вв. до н.э.) как политика такими параметрами были: закон, право и сила. Последние два элемента определяли закон как требование правового равенства свободных граждан полиса. Это равенство имело два измерения: равенство в правах, и равенство перед законом.

Впервые идея равенства и свободы всех людей была высказана софистами (V – IV вв. до н. э.).

Принципиально новым в их учении было понимание человека как меры всех вещей, в том числе и справедливости. Эта идея наиболее четко была сформулирована Протагором: «Человек есть мера всем вещам – существованию существующих и несуществованию несуществующих».

Такая трактовка резко отличалась от традиционного представления о божественном начале как единственной мере равенства и справедливости. Протагор прямо подвергал сомнению существование богов. Одно из своих сочинений он начинает следующим образом: “О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует этому знанию… “.

Тема самоценности и автономии человеческой личности получила свое продолжение в
творчестве Сократа, который определял уникальность человека через понятие личной свободы. В его учении свобода выступала в двух ипостасях: как внутреннее измерение личностных качеств
или добродетели, и как независимость от внешнего мира. Интересно, что внутренняя свобода для Сократа определялась законами природы, а не персонифицированными божественными сущностями.

Когда ему сказали: «Афиняне тебя осудили на смерть», он ответил: «А природа осудила их самих» – Сократ поставил высший закон справедливости намного выше несовершенных людских
правил, так как с его точки зрения они не соответствуют представлениям о добродетели, поэтому он и не подчинился им.

Важно то, что выбор был сделан сознательно. Ценою своей жизни Сократ доказал возможность альтернативы: либо человек идет по пути истины и духовного совершенствования, либо он живет по законам земного бытия. Этот принцип свободной неотчуждаемой воли в дальнейшем станет важнейшей политико-правовой категорией, элементом мировоззренческой основы современной цивилизации.

Дошедшие до нас фрагменты творчества и сама судьба философа служат замечательным подтверждением искренности его убеждений.

Платон, ученик Сократа, развивает его идеи о справедливости, равенстве и добродетели. Справедливость он определял как «надлежащую меру», т.е. определенное равенство в процессе социального обмена, тоже самое по его мнению относится и к праву.

Наибольшей оригинальностью отличается его концепция идеального государства. В творчестве Платона впервые была четко и однозначно сформулирована цель развития государственности. Такой целью стала гармония – совершенная организация политической власти на основе единства мудрости, мужества, рассудительности и справедливости.

Огромный вклад в дальнейшую разработку политико-правовых принципов античного мира внес
Аристотель, с именем которого связано возникновение политической науки. Его учение носит многоплановый характер и касается практически всех сфер общественной жизни.

В работах Аристотеля подчеркивается особая значимость социального начала человеческой природы, безусловная зависимость личности от общества. Эта связь определяется прежде всего потребностью в общении с другими членами коллектива.

С точки зрения Аристотеля государство является продуктом эволюции семьи, при этом делается
вывод о естественной, природной сущности государства. «Отсюда следует, что всякое государство – продукт естественного возникновения, как и первичные общения: оно является
завершением их, в завершении сказывается природа. […] Из всего сказанного явствует, что
государство принадлежит к тому, что существует по природе, и что человек по природе своей есть существо политическое».

Основным качеством свободного гражданина полиса считалось его право и обязанность участвовать в управлении государством, что было несомненным достижением политической
культуры того времени. Аристотель прямо говорил: «Мы же считаем гражданами тех, кто участвует в суде и народном собрании».

Еще большее значение, чем само это правило, имело следствие такой «встроенности» личности в систему властно-публичных отношений. Такая деятельность налагала значительную долю ответственности на каждого, кто участвовал в государственных делах.

Позднее, тезис о гражданской ответственности гражданина перед обществом и страной станет основным положением теории правового государства. Корни этого принципа находятся в уникальной политико-правовой культуре Древней Греции.

Другим существенным вкладом Аристотеля в становление концепции прав человека и правового
государства, является его разработка и определение содержания принципа формального равенства – базового принципа многих правовых систем современной цивилизации. «Равенство –
пишет он, – состоит в том, что ни неимущие, ни состоятельные не имеют ни в чем каких-либо
преимуществ; верховная власть не сосредоточена в руках тех или других, но те и другие равны».

Однако, отрицая деление людей по имущественному признаку, Аристотель оправдывал рабство. С его точки зрения рабское состояние человека определялось самой природой: «Одни люди по своей природе свободны, другие рабы, и этим последним быть рабами и полезно и справедливо».

Обрести подлинную свободу человек может лишь в политическом, государственно-организованном обществе, где его политический статус и гражданские права будут гарантироваться силой государства и закона.

Идея о зависимости естественных прав человека от политического (гражданского) состояния
личности получила свое продолжение в творчестве Эпикура (341 – 270 гг. до н.э.).

Все властно-официальные отношения в государстве, основанные на принципах справедливости и
естественного права, согласно Эпикуру, должны носить договорный характер: «Естественное право есть договор о пользе, цель которого не причинять и не терпеть вреда».

Поэтому субъекты, не включенные в систему договорных обязательств, не могут обладать политическими правами и свободами граждан, и соответственно к ним не применяются общепринятые нормы морали и справедливости. «По отношению к тем животным, которые не могут заключать договоры, чтобы не причинять и не терпеть вреда, нет ни справедливости, ни несправедливости, – точно так же, как и по отношению к тем народам, которые не могут или не хотят заключать договоры, чтобы не причинять и не терпеть вреда».

Для того чтобы быть свободным субъектом государственно-властных отношений и требовать по отношению к себе соблюдения законов справедливости, человек должен сознательно взять на
себя ответственность за выполнение аналогичных требований по отношению к другим членам общества.

Само понятие справедливости трактуется Эпикуром с точки зрения полезности и целесообразности социального взаимодействия свободных членов общества, состоящих в
договорных отношениях друг с другом: «В целом справедливость для всех одна и та же, поскольку она есть польза при взаимном общении людей […]. Справедливость не существует сама по себе; это – договор о том, чтобы не причинять и не терпеть вреда, заключенный при общении людей и всегда применительно к тем местам, где он заключается».

Важнейшим положением учения Эпикура в области государства и права является разделение им законов по содержанию, в соответствии с критериями справедливости и пользы: «Из тех действий, которые закон признает справедливыми, действительно справедливо только то,
польза чего подтверждается нуждами человеческого общения, будет ли оно одинаково для всех или нет.

А если кто издаст закон, от которого не окажется пользы в человеческом общении, такой закон по природе уже будет несправедлив».²⁷ В своих «Главных мыслях» Эпикур предлагает критерий
оценки сущности и содержания законов: «Где без всякой перемены обстоятельств оказывается, что законы, считающиеся справедливыми, влекут следствия, не соответствующие нашему предвосхищению о справедливости, там они и не были справедливы» (Главные мысли ХХХVII).

Понятие о справедливости выступает не только в качестве критерия оценки сущности закона, но и результата его применения.

В заключение необходимо сделать несколько обобщающих выводов:

• Уникальная политическая и правовая культура Древней Греции стала той средой, в которой
  сформировались основные ценности и категории современной цивилизации. Представление о свободе, равенстве и справедливости позволило человечеству окончательно выделиться из животного мира, приобрести свою собственную сущность. С этого момента все происходящее стало трактоваться в новом – человеческом измерении.
• Древнегреческие философы установили зависимость наиболее оптимальной формы организации власти от реализации политическим режимом основных норм справедливости, принципов гражданской свободы и требований формального равенства.
• Впервые в качестве универсального оценочного критерия стал рассматриваться человек. Личность была поставлена в центр мироздания.
• Именно в Древней Греции добродетель, воплощенная в принципах справедливости и гражданской свободы, становится абсолютной политико-правовой ценностью, позволившей
  определить качество государственной власти и права.
• Полисный уклад первых греческих государств способствовал формированию гражданской ответственности всех членов общества. Основным качеством свободного гражданина
  считалось его право и обязанность участвовать в управлении государством.
• Древние греки считали себя более свободными людьми, чем те народы, которые не знали государства. С точки зрения эллинов подлинная свобода и справедливость могла быть
  гарантирована только силой государства, основной функцией которого являлось достижение всеобщего блага и гармонии, а в законах должны воплощаться идеалы добродетели и справедливости.

Античная Греция, как известно, передала эстафету Риму. Греческая модель организации государственной власти в основных своих чертах была заимствована Римской республикой.

Она являлась базовой, идеальной формой публичной власти, к которой стремился Рим и которую
достиг, обеспечив тем самым определенную правовую и политическую стабильность в государстве, относительную гармонию общественных отношений (прежде всего между аристократами-патрициями и плебеями), начиная с ликвидации царской власти в конце VI в. до н.э. до открытых нарушений демократических традиций в государственном управлении в I–II вв. н.э.

Взаимодействие Сената, магистратур, консулов, Народного собрания представляло собой достаточно отточенную, осмысленную, эффективно работающую систему.

Даже в первое столетие империи Рим не являлся классической самодержавной монархией с всемогущим государем во главе. В Риме империя не отменяла республику, а как бы дополнила ее.

Имперские учреждения существовали параллельно с республиканскими, они довлели над ними, но не уничтожили их. Такая «живучесть» республиканских институтов объяснялась их
высокой эффективностью. Парадоксально, но факт – империя пользовалась республиканской системой государственных органов.

Считалось, что римский император обладал властью не по захвату и не по наследству, а просто в
силу своего высокого морального авторитета – как «первый человек» в государстве (по-латыни –«принцепс»; поэтому раннюю Римскую империю часто называют «принципатом»). На самом деле кроме авторитета император руководил всеми войсками римского государства, и это была, конечно же, настоящая основа его власти.

Управлять огромной страной опираясь только на военную силу было невозможно.

Поэтому император использовал государственный аппарат, оставленный ему республикой.

Главным элементом этого механизма был сенат («совет старейшин»), состоявший примерно из 600 человек. Сенату принадлежал надзор за городом Римом, Италией и центральными провинциями государства; сенат распоряжался государственной казной; сенат издавал постановления и законы, во времена республики – по собственной инициативе, потом – все больше по указке императора.

Пополнялся сенат преимущественно отслужившими свой срок должностными лицами, обычно из
сенаторских же сыновей. Таких служб в сенаторской карьере сменялось несколько, каждая длилась год.

Организованный таким образом и сам себя пополнявший сенат образовывал высшее сословие римского общества. Для поддержания сенаторского достоинства сенатор должен был обладать большим состоянием (миллион сестерциев); обедневшим потомкам знатных родов помогал сам
император.

Вторым, средним сословием римского общества были так называемые всадники, их имущественный ценз равнялся 400 тысяч сестерциев. По мере того как разрастался штат
императорской службы, она все чаще черпала кадры из всадников. Так как сенаторам было запрещено покидать Италию иначе чем по служебным делам, то в провинциях всадники были самыми влиятельными людьми.

Народ Рима, добившись во времена республики значительных свобод, в период империи окончательно утратил свойства субъекта властных отношений, и представлял собой своеобразную свиту сенаторов и богачей. Люди, составлявшие такое окружение, назывались «клиентами» своих патронов.

Жители Рима и его окрестностей периодически собирались на народные собрания. Здесь народ должен был выбирать голосованием всех должностных лиц, вплоть до консулов. Голосование
велось «по трибам»: народ был расписан на 35 округов, триб, и каждая триба подавала отдельный
голос. В эпоху республики Народное собрание представляло собой реальную политическую силу, и народ немало наживался, получая взятки от кандидатов. В эпоху империи роль его свелась на нет, оно только подтверждало кандидатуры, назначенные императором и одобренные сенатом.

Чуть ли не единственным требованием обедневшего римского народа было: «хлеба и зрелищ!».
Идеалы справедливости, равенства и гармонии были забыты, а может быть, в это время изменялось содержание этих понятий?

В плане постановки вопроса целесообразно предложить следующее обобщение: сложнейший процесс эволюции римской республики в империю безусловно оказал огромное влияние на содержание и смысл политико-правовых ценностей того времени, а также на модель взаимодействия общества и зарождающегося классического государства. Технологии нового
типа власти доказали свою эффективность и могущество.

На последнем этапе существования Римской империи и всего античного мира это выразилось в форме абсолютного игнорирования властью роли народа (общества) в управлении страной. Одновременно с проявлениями силы сразу же стали очевидны слабые стороны «новых» принципов организации общественных отношений.

Уже на первом этапе логика и закономерности развития государства как явления постоянно указывали на несовершенный и противоречивый по своей сути характер этого типа социальной власти. Первый опыт управления обществом доказал необходимость своеобразных «подпорок» в
виде официальной идеологии и псевдодемократических форм правления.

Даже действуя вопреки интересам народа государственная власть всегда искала и сознательно создавала дополнительные средства легализации и легитимации, что доказывает первичность общественного не только в хронологическом, но и в содержательном плане.

Как это ни странно, данная зависимость часто выступает в качестве источника социального прогресса. В этом может быть состоит глубокий смысл развития нашей цивилизации, так как любая гармония статична, а в статике не может развиваться качество, только в борьбе изменяется содержание.

Вся история античного мира стала прологом эпохи сосуществования общества и государства как
разных и одновременно необходимых друг другу миров, каждый из которых представляет собой сложнейшую систему, развивающуюся по собственным законам в общем контексте человеческой истории.

Средневековье. На смену античному полису и империи с республиканскими институтами власти приходит средневековое мировоззрение, основанное на вотчинно-сеньориальной системе
общественных отношений и принципах христианской морали. Именно в это время складывается классическое государство, которое окончательно отделяется (отдаляется) от общества и приобретает черты уникального социального явления.

Интереснейшей теоретической проблемой является вопрос о соотношении античного наследия,
христианской теологической мысли и политико-правовой практики феодальной монархии.

Во времена средневековья создаются основы современной государственности, в конце концов, возникает само понятие «государственный аппарат», смыслом которого становится четкая государственно-властная иерархия специальных органов управления.

Особенности строения и функционирования механизма феодального государства запустили процесс самоидентификации бюрократии как ведущей социальной силы, зачастую определяющей действия главного субъекта властных отношений средневекового общества – монарха.

Социальный прототип бюрократии возникает на позднем этапе средневекового времени из идеи служения сеньору как особого образа мысли и жизни. По сравнению с античностью властные отношения приобретают новое качество – появляется возможность и даже необходимость договора между субъектом и объектом, которая в принципе не могла возникнуть в рабовладельческом обществе.

Все-таки статус слуги предполагает значительно больший объем личности, чем статус раба.
Рабство требует абсолютного растворения личности (индивидуальности) в волевом импульсе господина.

Любой договор имеет в виду хотя бы относительное равенство договаривающихся сторон, в средневековом обществе такое (относительное) равенство устанавливали каноны христианства. Одним из главных положений этой религии является тезис всеобщего равенства перед Богом.
В отличие от языческих культов христианство проповедует активную свободу личности, а смысл этой свободы заключается в праве выбора, в праве выбора пути по которому идти.

Еще одной характерной чертой средневековья является полная десакрализация содержания государственной власти. Фраза Христа: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» на уровне
подсознательного, иррационального восприятия окончательно разделила государственную власть и власть духовную.

В этот момент протогосударство теряет тонкую связь с обществом, христианство отняло у формирующегося государства моральный авторитет, отныне содержание государства стало адекватно своему назначению, которое состоит в формальной регуляции общественных отношений. После ответа Христа фарисеям император перестал быть богом. Как сказал диакон А.
Кураев: «Ему принадлежали деньги, а не совесть». На наш взгляд, именно совесть сделала человека свободной личностью, имеющей право на диалог.

После окончательной утраты политической властью своего морального-нравственного авторитета и трансцендентального характера, единственным сакральным явлением в системе формализованной политики остается идея божественной власти монарха. Здесь необходимо сделать принципиальное уточнение: фигура средневекового монарха в принципе не может отождествляться с античным императором.

Древние фараоны, цари и императоры сами являлись богами, в то время как монарх получал
власть от Бога и являлся всего лишь его представителем. Тем не менее, имперская модель античного государства с божественным императором во главе оказала огромное влияние на
последующую практику государственного строительства.

Для некоторых европейских монархов разница трактовок была достаточно условной, но христианское общество уже не могло признать в человеке бога и соответственно прощать необоснованный произвол, а также претензии на власть.

Такие изменения в восприятии власти естественным образом повлияли на порядок ее организации, функционирования и легитимации. В идеологической борьбе против неограниченного произвола феодального государства церковь и «третье сословие» пытаются использовать античное наследие, в том числе и идею об ограничении верховной власти некоторыми гражданскими свободами.

Именно в средние века в Европе появляются политические институты, государственные
учреждения, политико-правовые концепции, которые послужили моделью для разработчиков теории разделения властей.

Разделение социальной власти отразилось на политической структуре общества. По сравнению с
античностью, средневековье – время усиленной социальной стратификации.

Глубокие социально экономические изменения приводят к консолидации основных слоев социально-активного общества в виде юридически фиксированных общественных групп
(феодалы, духовенство, третье сословие), что в античном обществе было менее выражено. Такое
обособление выразилось в создании сословно-представительских учреждений, ограничивавших произвол монархов.

Представительные органы, защищавшие групповые свободы-привилегии, закрепили за собой
право законотворчества, участия в утверждении налогов и контроля деятельности администрации.

В это время оформляется жесткая система административного управления (в античном мире она
была достаточно аморфна), ее создание было вызвано необходимостью оперативного реагирования на быстро меняющиеся социально-экономические процессы. Происходит разделение публичной и частной сфер.

Государство как особый элемент жизни общества становится субъектом и объектом права. Закономерным следствием этого процесса стал вопрос об ограничении вмешательства государства в частную жизнь общества (впервые обоснованно встает вопрос о разграничении функций
гражданского общества и государства).

Для общества было важно выработать механизм контроля над обособившемся государственным аппаратом (в античном мире в создании государственного аппарата общество принимало то или иное участие. Общественные и государственные интересы во многом пересекались, функции
государства и общества смешивались, например – проблема воспитания). В борьбе общества (церкви и третьего сословия) против государства идея разделения властей приобретает новые формы (теология, символизм, иррационализм).

Аквинский Ф. отстаивал идею разделения социальной власти между церковью и королем как результат творчества Бога. По его мнению, роль церкви состоит в заботе о
внутреннем мире, а роль государства должна заключаться в регулировании внешней нравственности.

Законодательная власть должна принадлежать народу (приход церкви), король лишь служит народу, выполняя его волю, соответственно – волю церкви и Бога.

Кузанский Н., а позднее монархомахи обосновывали идею разделения властей с позиции учения
о естественном праве и общественном договоре. Они строго проводили обособление нормотворческой деятельности от исполнения закона. Пуффендорф С., разделяя власть на шесть
элементов, одновременно указывал необходимость укрепления государственного суверенитета за
счет установления четких принципов деятельности верховной власти и законодательного обеспечения функционирования независимого представительного органа власти.

С точки зрения правоведения, несомненный интерес представляют высказывания Марсилия Падуанского. В обход традиций, Марсилий утверждал, что все законы, для того чтобы стать реально действующими правовыми нормами, должны исходить не из божественного начала, а как
раз наоборот – от народа, являющегося, по его мнению, коллективным творцом.

Он явно видел различие между исполнительными и законодательными функциями и считал, что император, «избиравшийся на свой пост народом», должен вершить свой суд в полном соответствии с принятыми народом законами. И в случае, если император нарушал закон, народ мог сместить и наказать его.

Таким образом, в соответствии с собственной философско-правовой позицией Марсилий явно выходит за рамки традиционных взглядов мыслителей средневековья, согласно которым император мог сосредоточить в своих руках как законодательную, так и исполнительную функции.

Более того, рядом современных западных специалистов именно Марсилий Падуанский считается основателем развитого впоследствии английским философом Джоном Локком (1632 – 1704) и французским правоведом и философом Шарлем Луи Монтескье (1689 – 1755) учения о разделении властей.

Однако при всей значимости эпохи средневековья следует все же признать, что более важным этапом, подготовившим основные идейные, теоретические и духовные предпосылки для
дальнейшей разработки и модернизации концепции разделения властей, стали Реформация и
Просвещение.

Переходный этап.Появление научно обоснованной концепции ограничения власти было связанно не только с переворотом политико-правового сознания, но и с изменением всего мировоззренческого фона в обществе Нового времени. На этом этапе уже в который раз меняется парадигма развития человеческой цивилизации.

Политическая власть в наиболее развитых европейских государствах позднего средневековья
окончательно заканчивает свою трансформацию – становится наиболее формализованной сферой социального бытия.

Произошедшие изменения имели двоякие последствия. С одной стороны, между официальным и неофициальным окончательно закрепляется граница, возникшая одновременно с появлением
нового типа власти – государственной власти, с другой – между государством, личностью и обществом складывается особая система отношений, основанная на рациональных, четко
определенных и юридически закрепленных основах.

Как это ни парадоксально, несмотря на окончательный «развод» между государственной властью и общественно-личным интересом, государство, общество и личность становятся ближе друг к другу.

С развитием формализации и увеличением роли права, государственная власть, впрочем, как личность и общество, получают возможность вполне легального взаимного проникновения, причем взаимодействие через право оказалось менее кровавым, хотя по сути таким же напряженным и даже драматичным. Властные амбиции, желания, действия отныне все более ограничиваются правовыми рамками.

По сути дела, если дальнейшее развитие общественных отношений связано с тенденцией их усложнения, то одним из главных направлений эволюции государства является повышение его регламентирующей и организующей роли и функции.

По большому счету все теории, доктрины и концепции, возникшие в это время, посвящены одной
проблеме, решению одного вопроса: проблеме соотношения личности и государства.

Принципиально важно отметить тенденцию увеличения политической активности общества,
стремление участвовать в управлении государством, активно воздействовать на принятие политических решений, влиять на содержание и строение государственной машины.

Томас Гоббс. Одной из первых деклараций нового порядка стала работа Т. Гоббса «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского». Интересно, что это исследование о сущности государственной власти (1651 г.) появилось спустя два года после казни
английского монарха Карла I.

С точки зрения исторической перспективы, произведение Т. Гоббса представляло собой промонархический опус, в котором последовательно отстаивается идея сильной, централизованной, на первый взгляд ничем не ограниченной, власти суверена.

Несмотря на такую достаточно традиционную для того времени интерпретацию государственной власти, было сделано главное:  во-первых, была проведена аналогия между государством и чудовищем (совершенно не важно, что в толковании Гоббса данная аналогия имела более положительный, нежели отрицательный смысл), во-вторых, прозвучала мысль о договорной природе государственной власти.

По мысли Т. Гоббса государство представляет собой: «реальное единство, воплощенное в одном
лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия.

Если это случилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее того смертного Бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и защитой».

Хотя Гоббс и заявляет о договорной природе государственной власти, у него нет идеи ответственности суверена перед народом. Не случайно Т. Гоббс был решительным противником права народа на расторжение договора, т.е. на восстание.

По мысли Гоббса, новые принципы взаимоотношений государства и общества должны быть облачены в форму монархической власти. Однако сама эта власть должна приобрести невиданную (чудовищную) для традиционных монархов силу.

В тех политических и экономических условиях монархическая форма правления как возможный абсолют власти себя уже практически исчерпала. Феодальное государство не могло обеспечить гоббсовский идеал общества: «мир, защиту, справедливость и собственность».

Бог, прославляемый Гоббсом, по его же убеждению, был смертным, и ко времени написания «Левиафана» его час уже пробил. В сфере практической политики монархическая
власть позднего средневековья не могла обойтись без «подпорок» в виде представительных
органов и без разнообразных «примиряющих» доктрин в области политико-правовой теории.

«Левиафан» Гоббса представляется знаковым произведением хотя бы потому, что оно положило начало дискуссии по поводу качества процесса взаимодействия государственной власти и общества. На протяжении долгого времени оно являлось отправной точкой развития политической теории Нового времени, а аналогия государства с Левиафаном стала настолько популярной, что порою занимало место определения государственной власти.